Квенты - зло -_____-

[el Samaerro]

ууутро

Не дописал, но хоть начал

Писалось по лайфпасу, т.е. сначала долго долго кидался кубик чтобы определить цепочку ситуаций расписаных по годам, потом по результатам писалась черновая квента по 2-3 предложения на год жизни и затем уже шла доводка.

Стойкое ощущение что это будет моя первая и последняя хоть сколь либо отдаленно литературная квента.

Заставлю ДМа за такое дать мне сверху еще экспы -____-





Содержание старого микрочипа.



Меня зовут Гаррет. Джеймс Гилл Гаррет, тот самый, что и директор, и менеджер, и кассир, и оперативный работник «частного сыска Падополуса и Гаррета, круглые стуки, семь дней в неделю, отыщем все что угодно за умеренную цену». Как, не слышали? Ну может оно и к лучшему. За три десятка лет моей жизни у меня скопилось достаточно недоброжелателей, готовых придушить меня голыми руками. Издержки работы… Я не знаю где вы нашли этот чип и зачем решили его прослушать. Когда я закончу запись, я пойду в какой-нибудь темный переулок и заброшу всю историю своей жизни, запечатленную на куске пластика с микросхемой внутри, куда-нибудь подальше от людских глаз, но уж если вы его слушаете, дослушайте до конца. Если я еще буду к тому времени жив, быть может вы, узнав меня на улице крикните: «эй, Гаррет, хороший ты парень, да вот только жизнь твоя малость не удалась», если же мертв, ну что ж, надеюсь мой рассказ вас хоть немного развеселит, и этот хороший поступок зачтется мне на том свете. Хотя вообще врядли на этот чип хоть кто-нибудь наткнется… Да и к лучшему оно наверное. Но так у меня будет хотя бы ощущение что я кому-то выговорился и, быть может, мне станет немного легче.

Я лежу в арасаковском «спальном гробу» и начитываю на мобильник историю всей моей жизни. Одна потолочная лампа погасла еще вчера, другая мигает так, что долгое наблюдение за ней у непривычного к такому человека неминуемо вызовет приступ мигрени. В соседнем «кубе», как они это называют, хотя по мне слово «гроб» куда более точно и емко описывает эти шестиугольные ящики годные только для сна и захоронения, кто-то колотит в стенку и вопит что бы я заткнулся и не мешал людям отдыхать после долгого трудового дня. Но мне глубоко на него наплевать, раз в документации к этим гробам заявлена звукоизоляция, то я могу тут хоть песни петь, то что это будет кому-нибудь мешать меня не волнует – хозяин ночлежки ни за что не признает что у него тут что-то неисправно, а значит меня на самом деле никто не слышит. На счету у меня осталось меньше сотни – а это значит что если я хочу доставить себе удовольствие и поесть и поспать, то послезавтра мне уже нужно найти хоть какую-нибудь завалящую работу и суметь выбить из клиента аванс. Хотя, конечно, всегда остается надежный и проверенный способ – нацепить на себя табличку «работаю за еду» и идти на обочину местной автомагистрали. Там будет стоять еще с десяток таких же «работяг» как я, а если они еще не откинули копыта, то с чего бы, спрашивается, мне это делать. Я буду сидеть там на перевернутом мусорном баке с табличкой на груди, привычно глотать автомобильную гарь, вдыхать запах старой помойки и вспоминать свое детство, проведенное точно в таких же трущобах, а мой покойный наставник, Дуксус Падополус, будет вращаться в своей могиле со скоростью сверла хорошей бурильной установки, увидев до чего докатился его не особо удачливый преемник. Да-да, вы не ослышались, «хороший парень Гаррет», кутила, любимец женщин и умелец найти себе проблем на голову в виде очередного «многообещающего» клиента, как это не прискорбно, вырос именно тут, на задворках мегаполиса, там, куда не один нормальный человек не будет разгуливать, боясь испортить себе репутацию, одежду и потерять жизнь.

Я родился в семье незаконных ирландских эмигрантов, приехавших в Америку попытать счастья, раз уж они не наши его на родине. Судьба, как это часто случается, преподнесла им неприятный сюрприз – если пытать счастье каждый год приезжает столько народу – то, очевидно, достается оно не многим, иначе Америка была бы сплошь заселена счастливыми богатыми людьми. Остальные обычно остаются в лучшем случае при своем. Моим же родителям в погоне за птицей удачи повезло еще меньше – они вообще умудрились потерять все что имели. Поселились они на самой окраине местных трущоб, в хибаре сложенной из нескольких старых досок, листов проржавевшего кровельного железа и растрескавшегося шифера. Прежний владелец, говорят, однажды упился какой-то дряни, навроде той что на заправках стоит дешевле бутылки синтетического пива и маркируется как средство для очистки автомобильных стекол, а через неделю соседи выволокли его труп на шоссе, не всякому приятно когда в десятке-другом метров от тебя лежит уже начавший разлагаться покойник. Через четыре года после «новоселья» появился на свет я. Я конечно же был в семье не единственным ребенком. Улицы – такая штука, что чем больше человек выходит раздобыть немного денег или чего-нибудь съестного, тем больше шансов что хоть кто-нибудь вернется с добычей. У меня было две сестры и два брата. Старшая сестра лет пятнадцать назад как-то сумела устроиться сначала уборщицей в один бар, потом официанткой в другой, в принципе у нее было довольно таки милое личико, если его отмыть, и неплохая фигурка, возможно именно это ей и помогло. Младшая сестра и двое братьев до сих пор прозябают где-то в трущобах. Не со всеми ними у меня хорошие отношения, да я и не меценат чтобы помогать своим бедным родственникам.

Детство моё не слишком сильно отличалось от детства любого жителя улиц. Это значит что годам к семи я уже умел рассказывать замечательные слезные истории о своей тяжелой нищенской доле забулдыгам, вываливающимся из дешевых баров, а так же легко отличать у кого из них в кармане деньги, а у кого замечательная короткая дубинка металлическим колпаком залитым свинцом, к двенадцати у меня у самого уже была такая же и процесс изъема денег даже у самых несговорчивых клиентов заметно упростился. В четырнадцать меня взяли в местную банду в роли «мальчика на побегушках», в шестнадцать уже брали на дело, обычно заключавшееся в подкарауливании тех неудачников что забрели в вечерний час на нашу территорию, а в семнадцать случилось то, что предопределило всю мою дальнейшую судьбу…

У меня был друг, очень близкий друг, это наверное особенность моего характера, друзей у меня всегда было немного, но каждый из них мне был дорог настолько, насколько это вообще возможно в этом насквозь фальшивом мире. Мы родились в один и тот же месяц, с детства играли в одни и те же игры, в один день были приняты в одну и ту же банду, а потом ему не повезло – он крупно попался на воровстве. Мне всегда лучше удавалось убалтывать людей, он же всегда был превосходным карманником и взломщиком, у меня все эти проволочки и крючочки из его арсенала вызывали только дрожь в руках, он же мог открыть какой угодно неэлектронный замок или обчистить карманы в считанные секунды. Кто же мог знать что прихрамывающий лет пятидесяти, в довольно таки дорогом плаще старик окажется одним из детективов местной полиции. Когда мой друг, осторожно подкравшись к нему, попытался проверить, не завалялось ли чего лишнего у него в карманах, тот резко развернулся, реакция у старика была отменная, и заломил ему руку. Вероятно старик не ожидал что вора может кто-нибудь прикрывать, но так или иначе – я успел выскочить из-за угла, откуда я наблюдал за смежной улицей и в случае чего мог подзадержать случайных свидетелей, и отходил детектива своей дубинкой – дай бог каждому. Нам наверное стоило его тогда убить – все свалили бы на банду из этого района, но я тогда все еще не мог нанести тот самый завершающий удар что делает из человека сильно покалеченного человека мертвого. Мы бежали прочь от родных трущоб, ближе к центру города, где нас во-первых было бы гораздо труднее найти, во-вторых где уже не так действовали полномочия этого детектива. Правда все было зря. Через полтора года моего друга сбила машина, какой-то идиот наглотался ЛСД и сел за руль. Так я в первый раз потерял друга. В тот день я всем сердцем надеялся что первый раз станет последним. Молодость часто заставляет нас смотреть на мир с куда большим оптимизмом чем он того заслуживает.

В девятнадцать лет я уже ощущал себя вполне сформировавшимся преступником, по неопытности цинично презирал все законы, с высока плевал на общественное мнение и тащил всё что плохо лежит к себе в карман. Обычной моей тактикой тогда было ошиваться вечерами по барам, дожидаясь пока кто-нибудь из клиентов, желательно одиночка, не упьется до такой степени, что будет еле стоять на ногах, после чего завести с ним разговор и предложить выйти проветриться. Обычно такой человек просыпался утром в подворотне с сильнейшей головной болью, и он должен был молиться богу что я оставил ему хотя бы его одежду и десятку на проезд до дома. В этом городе легко быть милосердным.

Мне всегда казалось что удачей заведует какой-то отдельный бог, и что этот самый бог выбрал именно меня для своих шуток. Быть может, если бы не моя злая удача, мы бы и не встретили того детектива, и сейчас у меня было бы на одного живого друга больше. Так или иначе, у меня сердце в пятки ушло, когда пьяный, двух слов не вязавший старик, которого я выволок из бара, вдруг оказался кристально трезв. Секунда, и я уже сам валялся в подворотне со скрученными за спиной руками, а старый черт сидел у меня на спине, приставив нож к горлу и наверное от души веселился над моим незавидным положением. Вот так иногда бывает: я попытался обокрасть его, а он дал мне работу и стал учить меня как стать профессионалом частного розыска. Я не знаю почему я не отказался тогда. Думаю он отпустил бы меня, покачал бы головой, как он это обычно делал, и пошел бы своей дорогой, но тогда меня осенило толи озарение, толи кратковременное помешательство и я согласился. Не согласись тогда я, возможно мне удалось бы стать наркодиллером, продавцом оружия или просто преуспевающим вором и не пришлось бы сидеть сейчас в дешевой ночлежке практически без гроша в кармане и надеяться что у кого-нибудь случится что-нибудь настолько мерзкое и срочное, что без меня будет просто не обойтись. Хотя столько же шансов что я бы закончил в подворотне с раскроенным черепом или в подвале до смерти накачавшись синткоком. Так я встретил Дуксуса Падополуса, человека который заменит мне отца, даст образование и профессию, человека которого я ценил и буду ценить более всех остальных людей повстречавшихся мне на жизненном пути.

Дуксус… Он был чистокровным греком, по крайней мере так он про себя говорил, и это все что я знаю о его прошлом. Я помню его лицо, как будто бы видел его последний раз пять минут назад… Классический нос, почти античный, все портила легкая горбинка, небольшие темные глаза, острый подбородок, частая сетка морщин на лице, старые очки в тонкой бронзовой оправе и, конечно же, длинный старомодный бронированный плащ, под которым можно скрыть кучу оружия аппаратуры и прочих не особо приятных для противника сюрпризов. Я, пожалуй, ни разу не видел чтобы Дуксус выходил куда-нибудь без этого плаща… Он был очень старый, таких старых людей я больше никогда не видел – лет за 65 ему точно было, не меньше. И это притом что для своего возраста он был на удивление крепким, меня не всякий так вот просто мог тогда положить на лопатки. Не знай я его – подумал бы что это позер с искусственно состаренной внешностью и набитый под завязку имплантантами. Дуксус имплантов не признавал, говорил что это форменное издевательство над естественной природой – пичкать человеческое тело железом и пластиками. А еще он меня учил. Учил, наверное, всему что знал сам. Уж не знаю, что он наше во мне выдающегося, может быть ему ударило в голову оставить после себя преемника и он хватанул первого попавшегося человека мало-мальски подходящего для этой цели… Не знаю. Я по крайней мере никогда не считал что я для этой цели подходил. Но я учился жадно всему что он мне давал. В один день я мог сначала все утро переписывать тексты классических авторов, потом в обед прогуливаться по карнизу дома, а вечером сидеть и слушать его лекции по психологии, и так изо дня в день. Я вобщем-то был счастлив такой жизнью, бесплатная еда, куча свободного времени… это сильно отличалось от всего того что я до этого знал. Все это продолжалось где-то год, может даже на пару месяцев дольше. Через год, похоже, даже Дуксус решил что хватит мне бездельничать, и я прошел еще через один этап своей жизни: после нищего, вора и наконец ученика-бездельника, я стал частным сыщиком. Профессионалом даже вроде как… по крайней мере на словах. Время от времени я шатался по барам и искал потенциальных клиентов, щедро раздавая визитки, благо Дуксус где-то раздобыл два ящика этого добра. Такие желтые визитки из дешевого пластика, с ярко-оранжевой надписью «Частный сыск Падополуса и Гаррета» с мобильным телефоном и перечнем предоставляемых услуг на обороте. Время от времени я выполнял мелкие заказы, на которые у Дуксуса просто не хватало времени, еще реже я ходил на особо крупные дела с ним в качестве помошника, но большую часть времени я бродил по улицам, строил из себя не в меру самостоятельного человека и клеился к каждой юбке которая не убегала на три квартала, едва только завидев человека вроде меня. Сейчас я вспоминаю то беззаботное время с усмешкой, а тогда мне казалось что лучшей жизни быть не может. Что же… быть может я тогда был гораздо более прав чем сейчас, по крайней мере тогда меня ни что не волновало, весь мир казался идеально ясным, разложенным по полочкам, я четко знал кто я и чем я буду заниматься остаток своих дней. Не то что сейчас.

Так я жил припеваючи до двадцати двух лет. Этот год черной тенью лег на всю мою жизнь. Начиналось все вполне мирно. Знал бы я тогда о том, чем все это закончится, обошел бы бар «Стальная роза» за милю, но мои демоны несчастий решили опять сыграть со мною злую шутку, и я вошел туда с уверенностью что сегодня таки я выловлю какого-нибудь богатого клиента с кучей щекотливых, но легко разрешимых неприятностей и смогу устроить себе очередной небольшой отпуск во всех питейных заведениях в радиусе пяти миль. Я сразу наткнулся на него взглядом, на этого ублюдка Джо Симонса, ведущего конкурента нашего с Дуксусом маленького спекулирования на потребностях современного человека вечно что-нибудь найти или разнюхать. Он сидел за столиком в углу, натянув на самые глаза шляпу, потягивал пиво, ждал работы или проблем и вообще всем своим видом показывал финансовое и деловое благополучие. Мечта уличного грабителя. Я на самом деле плохо представляю зачем он выбрал себе такую профессию… с теми деньгами что у него тогда были он вполне мог бы открыть свой небольшой бизнес в качестве торговца разным кибер хламом например. Уверен, он бы куда лучше подошел бы на это роль, да и окружающим было бы куда спокойнее на душе от мыслей что он не ошивается где-то поблизости. Симонс меня сразу увидел, как только я вошел, когда сидишь в баре и ищешь клиента вечно смотришь на дверь. Дела у него видимо шли еще хуже чем мои, как бы он это не пытался скрыть, иначе бы он не стал вскакивать с места, выкрикивать мое имя и спешно придвигать для меня еще один стул. Этого засранца, оказывается, подвела его же жадность. Он где-то отхватил себе задание которое в одиночку не смог проглотить, теперь шатался по барам и искал волонтеров. Идиотов работать на него похоже так и не нашлось, только вот когда живот начинает прилипать к позвоночнику – хватаешься за любые деньги.

У меня до сих пор стоит перед глазами, словно стоп-кадр из старого фильма или изображение на зависшем КПК тот момент когда очередь из трех пуль насквозь прошила моего учителя. Замечательных пуль с крест-накрест распиленной головкой, из тех что при попадании с одной стороны оставляют совсем небольшую дырочку, зато с другой, на выходе, раскрываясь, вырывают куски мяса. Честно говоря я плохо помню что было дальше, пол дня словно в густом вязком тумане, я вроде бы стрелял в кого-то, промахивался, в меня самого столь же безуспешно стреляли, потом я тащил на себе тело Падополуса и молился чтобы он не умер пока я не донесу его до дома. Сейчас я понимаю что уже тогда он был мертвее пыли под ногами, но это сейчас… Ему не помог ни его плащ из ударопрочных материалов, ни молниеносные рефлексы, ни умение вышибать девять из десяти в местном тире, на улицах всегда найдется противник который сумеет выхватить пистолет быстрее чем ты, а от бронебойных пуль обыкновенный эджраннерский плащ – весьма ненадежная защита. Зато я хорошо помню что было до этого. Задание которое мы решили поделить с Симонсом было по сути своей простецким: нужно было пробраться в местную дешевую ночлежку – старое здание с комнатками два на три метра вдоль длинного коридора, скрипучими полами, тараканами по углам и обшивкой из ржавых листов железа на фасаде – затем проверить одну из комнат на наличие жучков, снять их и поставить новые. Проще простого, сто раз такое уже было. Тут вечно кто-нибудь за кем-нибудь следит, честный детектив не останется без работы. Оборудование у Симонса оказалось полным хламом – старый военный баг детектор, 1998 года выпуска, мало что антиквариат, так еще советского производства, весом килограммов пять и размером с хороший чемодан. Один человек должен был войти в комнату и снять жучки, а двое других из коридора корректировать его действия и следить чтобы никто случайно не зашел к нему и не поднял крик. Особых проблем мы не ждали – в такого рода заведениях ошивается море всякого сброда, но ни кто на тебя не обратит внимания чем бы ты ни занимался, если ты конечно им не мешаешь. Идти вперед должен был Джо, но он начал бормотать что-то про тонкую настройку оборудования и сложность техники, вобщем этот мерзавец просто-напросто струсил, а идти вызвался мой наставник. Он осторожно открыл дверь и получил сразу три пули. В центре комнаты, на полу сидел человек с пистолетом в правой руке и вертел в левой крупный, явно такой же древний как и хлам Симонса, транзисторный жучек.

Похороны Дуксуса Падополуса прошли через неделю. Хотя какие там похороны – на нормальный участок на кладбище денег у нас небыло. Пришлось ограничиться кремацией, зарыванием стальной коробки с пеплом на глубину метра и водружением на этом месте небольшого столбика из полимерного камня. триста квадратных сантиметров кладбищенской земли и дешевый поликаменный обелиск – вот и вся могила сыщика Дуксуса, вспомнит ли тебя, учитель еще кто-нибудь кроме твоего непутевого ученика? Не знаю… Даже подонка Симонса небыло на похоронах, один лишь я, кутаясь в плащ, стоял под мелко моросящим дождем, смотрел на могилу своего учителя и думал о своем будущем.